Во все времена на искусстве лежит огромная ответственность: оно формирует культурные коды и транслирует ценности социума.
Все так, но для художника всегда в приоритете его творчество как высказывание. И чем важнее это для него, тем важнее оно становится для всех. Зрители очень хорошо чувствуют искренность и неискренность в искусстве, понимают, ради чего художник творит.
Про что сегодня ваше творчество?
Сложно ответить однозначно. Я сейчас стараюсь несильно нагружать зрителя сюжетом – ухожу в эфемерную живопись. Не хочется писать напрямую: вот акулы, они куда-то летят. Кто-то действительно увидит только надувных акул, и он имеет на это право. Но мне важнее показать символ, чем изобразить предмет, и вызвать эмоцию через новые визуальные смыслы обыденности. Наверное, правильнее говорить не о чем мои картины, а какие ощущения они дают. Поэтому я стараюсь не давать названия своим работам, чтобы не упрощать и не навязывать смыслы. Взять, к примеру, моего «Зайца Дюрера». Кто-то понял замысел, но есть и те, для кого это просто «ой, какие хорошие кролики».
То есть творчество – это свобода? Причем как для художника, так и для зрителя, который волен понимать и считывать то, на что способен?
Именно. Парадигма «художник хотел сказать про…» очень устаревшая. Поэтому мне сейчас нравится формат медиаций. Когда я был маленьким, меня не учили так относиться к искусству – размышлять. Наоборот, четко говорили: «Здесь автор имел в виду это, а там – то…». В любом случае зрителю здесь и сейчас близко то искусство, которое соотносится с его переживаниями в моменте.
Раз уж мы упомянули детство, вы мечтали стать художником?
Скорее, это была одна из моих целей. Подкупало, что, будучи художником, можно многое себе позволить. В отличие, например, от адвоката, который ограничен рамками кодекса, обязательствами, регламентом. Но на самом деле искусство только с виду простой путь. В материальном смысле, например, много где можно получить признание и заработать быстрее и больше. С другой стороны, в настоящем творчестве совсем другое удовольствие от денег. Я не говорю сейчас про намеренный эпатаж и заигрывание со зрителем провокационными темами. На мой взгляд, плохо, нечестно заведомо идти в угоду публике и заниматься творчеством, отвечая на вопрос: «А что сейчас лучше всего продается?»
Разве не большие гонорары – маркер признания?
Я уверен, что не продажи показатель успешности. Главное – получать удовольствие от того, что делаешь. Тогда это постепенно перерастет во что-то значимое. Поэтому я лично против мотивации деньгами и ложных надежд. Часто сталкиваюсь с таким мышлением художников, когда организовываю выставки на своей площадке «Ателье»: они ожидают, что люди придут, увидят их работы и тут же все раскупят.
Ожидание – в принципе неконструктивная эмоция.
Да! Поэтому надо придумывать гиперцели. Для меня творчество равно непрерывное развитие и постоянная практика. Как только открывается одна выставка, я тут же задумываю новую – ставлю следующую цель. Такой беспрерывный путь нейтрализует моего внутреннего самоеда. Я научился не воспринимать отсутствие продаж в моменте как маркер невостребованности и говорю об этом молодым художникам – работы просто зреют, ждут своего человека. У меня, например, недавно один москвич купил 5 холстов, которые я написал еще в 2018 году.
Вы много времени проводите в Петербурге.
Мне нравится там работать, лучше получается сконцентрироваться – не так много друзей, некому отвлекать. Но Екатеринбург – родная земля, которая, так или иначе, призывает, притягивает, и здесь все время какие-то активности возникают: то приглашают провести лекцию на фестивале керамики, где будет презентация керамического Дефенсора (главный персонаж культового проекта Defensor Infantilis. – Прим. ред.), то обсуждаем открытие выставки в Резиденции губернатора. И конечно, «Гутенберг» требует моего внимания. Хотя, по сути, я там сейчас занимаюсь только выставками: придумываю проекты, привожу художников. Остальную операционку делегировал команде. Даю ребятам волю, так сказать. Благо они этим правильно пользуются. Ведь главный профит «Гутенберга» – творческое комьюнити.
И эта миссия – концентрация людей искусства – продолжается в «Ателье»?
В каком-то смысле – безусловно, с той разницей, что «Ателье» все-таки – камерное пространство для небольших и неординарных высказываний. Там я показываю аудитории не традиционное искусство, а новые подходы, необычные медиумы, то, что вряд ли кто-то где-то еще покажет. И, как правило, в «Ателье» проходят первые в жизни художников персональные выставки. Когда меня спрашивают, зачем мне столько хлопот с художниками, я не могу ответить с точки зрения логики. Но есть вполне понятный интерес – найти и вытащить из художника на свет его силу. Плюс для меня это еще один способ познания мира через других авторов.
Таланту можно научить?
Смотря что называть талантом. Если это про умение пользоваться материалом, то технике научить можно. Но самое главное – выявить, что у художника получается лучше всего, и мотивировать это развивать. Надо пробовать, постоянно пробовать новое, искать свою уникальность. Я знаю много суперталантливых людей, но они не реализуются, не проявляются. Зритель не видит их гения. Арт-менеджмент, конечно, поможет художнику, но важнее не останавливаться в действиях, продолжать делать то, что интересно. В один момент чаша переполнится, и это станет интересно другим. История Сергея Лаушкина – наглядный пример. Когда он начал писать серию работ с лестницами, все спрашивали: «Что это за лестницы?». Но чем больше он их делал, тем чаще звучало: «Ого, лестницы – просто огонь!». Для художника «ступенчатый ритм» стал универсальным языком, который публика поняла и приняла. У художника должна быть жажда творить. Найдется немало людей, готовых загасить внутренний огонь. И вот здесь важно не повестись, не сдаться и остаться собой и верным своей картине мира.
Материал опубликован в VS print, вы можете найти и полистать электронную версию журнала по ссылке.
